Можно верить тем, кто пережил клиническую смерть. Я пережила её во время своей первой операции.
Я очень боялась предстоящего вмешательства. Не знаю точно, что её вызвало, но думаю, что клиническую смерть спровоцировали гормоны страха, которые мой мозг выработал ещё до операции. Я знала, что бояться нельзя – чего боишься, то и притягиваешь. Но биохимия этого ужаса до сих пор мне не до конца понятна.
Сначала, после введения наркоза, я всё слышала, но не могла ответить. Врачи спросили, как меня зовут, и после этого я отключилась. Но потом я вдруг услышала, как врач, стоявший у моей головы, сказал: «Мы её теряем!». А я в этот момент уже видела всё со стороны. Я пыталась крикнуть им, что жива, но меня никто не слышал и не воспринимал.
Я стала рассматривать, что они делают. Увидела инструмент, которым они вскрывали моё тело – он напоминал сверло. Потом я увидела телевизор, который висел на стене сзади моей головы. Раньше, когда я зашла в операционную, я его не заметила. После этого я увидела дверь и яркий, манящий свет, исходящий из неё. Мне захотелось пойти туда – там было так хорошо!
Я подошла к этой двери, но в проёме стоял высокий человек в сияющем одеянии, таком же ярком, как и сам свет. Он преградил мне путь и сказал: «Вернись обратно!». Я послушно повернула назад.
Вскоре я снова услышала голоса врачей. Они хлопали меня по щекам и требовали открыть глаза. Я не понимала, зачем они это делают – мне просто хотелось спать. А когда меня привезли в палату, моя мама, увидев меня, закричала, что я умерла. Я изо всех сил пыталась открыть глаза, но не могла, и только еле слышно сказала: «Мама, всё хорошо…».
Когда мне делали вторую операцию, её проводили в той же самой операционной. Заходя туда, я сразу оглянулась на ту самую стену, где во время клинической смерти видела телевизор. И я увидела его – он висел там ещё до начала операции. В тот миг я окончательно поняла: всё, что я видела и слышала во время клинической смерти, было наяву. Мне это не показалось.